Перед выступлением в Тольяттинской филармонии аккордеонист, обладатель Первой премии международного конкурса баянистов и аккордеонистов «Трофей Мира-2017» Никита Власов рассказал, какую стратегию преподавания считает эффективной, для чего участвует в конкурсах и в каких еще сферах планирует реализоваться.

«Нет такого, чтобы мои ученики приходили неготовыми»

Никита – старший преподаватель кафедры оркестрового дирижирования Московского государственного института культуры. Учебный год в разгаре, а педагог на гастролях.

– Никита, когда уезжаете надолго, это сказывается на учебном процессе?

– Как посмотреть. Если брать новую реформу, то, наверное, вредит. А если вспоминать, как учились мэтры советского времени, вспоминать, как учились мои педагоги, как учился я, то, наверное, нет. Я, может быть, зря сравниваю себя с другими, но мне не нужно было заниматься постоянно. Я мог раз в месяц прийти, и того объема знаний, который давал мне в эту встречу педагог, было достаточно, чтобы развиваться дальше, а не делать то, что он хочет. Так занимаются и мои студенты.

Меня в институте не было с сентября еще ни разу, потому что меня дома не было месяц. Из Тольятти я приеду, и мы летим в Казань, потом – в Петрозаводск. А потом будет время, я буду сидеть со студентами. У меня никогда нет занятий в пределах академического часа. Это шесть часов с одним человеком, пока мы не найдем что-то, после чего человеку интересно самостоятельно заниматься. Он приходит, и мы рождаем музыку, звук, образ. Где-то технически рождаем возможности благодаря звуку создать образ. Нет такого, чтобы мои ученики приходили неготовыми.

– Вы давно преподаете?

– Шесть лет.

– У вас всегда была такая методика? Вы всегда в соавторстве со своими студентами?

– Объясню. У меня много друзей старше меня, им по 50-60 лет. Мы с уважением относимся друг к другу и к тому, что каждый делает. Но я не всегда соглашаюсь с ними, когда они говорят о студентах.

Приходит время, когда ты не можешь взять в руки инструмент и выйти на сцену, тебе не хватает энергии. Даже в свои годы я ощущаю нехватку энергии. А когда тебе 50, 60 лет? В 50 ты амбициозен, ты по праву амбициозен, тебе есть, что сказать. Но тебе может не хватать сил на реализацию собственным делом, собственным концертом. Поэтому ты берешься за студентов. Вкладываешь в них то, чего ты не достиг, делая себя сам.

Поэтому студент начинает играть мысль педагога. Когда он заканчивает учебное заведение, ему требуется дальнейшее развитие, карьера, движение, а у него мозги его шефа. У него паника: что делать? Как дальше? Ведь для связки нот техники недостаточно. У тебя должно быть собственное мнение. Нельзя назвать это диктатом, но получается так, что личность студента подавляется педагогом. Это неосознанно получается. Почему студенты, которые раньше брали кубки и первые премии одну за одной, потом не собирают залы? Они все как один.

– А ваши студенты как? За 6 лет должны были уже появиться.

– Поясню. У меня с консерваторского времени был свой коллектив. Я ни с кем из них не был знаком. В 14 лет меня мой педагог посадил в жюри судить аспирантов. Я не знаю, для чего он это делал. Но я наблюдал тусовку струнников, пианистов, театралов, органистов, писателей, художников. Это было с самого раннего возраста. И когда я создавал ансамбль, я знал, что я хочу услышать от скрипки, что хочу услышать от контрабаса, я писал сам партии, делал партию ударнику. Когда они поступили в аспирантуру, это, скорее всего, их заслуга. Четыре года о них никто не знал, мы просто делали свое дело, сидели, играли. Это такая лаборатория была. У меня было несколько концертов, куда я их вывез – в Амстердам, в Дом музыки в Москве, четыре тура по Северу, Сибири, по центру страны. А сейчас скрипач у Гергиева, контрабасист как джазовый, так и классический концертмейстер у нижегородского оркестра. Они меня учили, я их учил.

Что касается моих студентов, у меня было не так много времени и небольшой класс. Сейчас ко мне поступают люди, которые едут непосредственно ко мне, они в аспирантуру поступают. Это уже состоявшиеся музыканты. Концертмейстеры оркестров, или музыканты, выступающие в составе прославленных коллективов. Мне с ними классно работать. В работе с более молодыми ребятами я для них мамочкой и папочкой не буду, у меня нет такого, и я этого терпеть не могу. У меня есть сейчас интересный студент Матвей Киссин, он приезжает ко мне постоянно. Есть люди, которые из Гнесинки приезжают ко мне на частные уроки.

Я не могу похвастаться тем, что я создал какую-то школу. Такого не случилось. Пока. Я этого хочу очень.

«Мне становится спокойно, когда я занимаюсь»

– Что привлекает вас в музыке, что вы занимаетесь ею уже столько лет?

– Мне становится спокойно, когда я занимаюсь. Мне становится хорошо. И все. А то, что я дальше из нее делаю – это просто фантазии и полет мысли. Мне просто хорошо.

Бывают же депрессии или дни, когда ты ненавидишь свою работу. Одно, другое, третье навалится. Казалось бы, плюнь ты на это! Но если эти эмоции игнорировать, не было бы музыкантов, которые могут создать образ, передающий мельчайшее изменение настроения. Все, что происходит в мире и с тобой, трогает и забивает тебе кол в грудную клетку. А когда ты занимаешься, ты абстрагируешься от всего, и начинаешь раскрашивать образы, мир. Уж лучше пусть красота будет в фантазиях, чем что-то тяжелое.

«Конкурс – это новые знакомства, а значит, новые концерты»

– К 20 годам вы стали победителем самых престижных конкурсов. Что сегодня вас заставляет продолжать заниматься, стремиться быть лучшим? Ведь все экзамены сданы.

– Я сейчас приехал с конкурса. «Трофей мира» взял год назад. Я езжу туда ради того, чтобы меня услышали в профессиональной среде. Потому что одно дело тусовка со Спиваковым, популярная музыка – другая тусовка, мое общество – третье, еще что-то — четвертое, пятое. А на конкурсы приезжают тысячи потрясающих музыкантов. Конкурс – это возможность себя подготовить, программу новую подготовить. Я ведь очень ленивый. Могу не заниматься два месяца, три, тратить это время на дом. Конкурсы держат в тонусе.

И что скрывать, конкурс – это новые знакомства, а значит, новые приглашения и концерты. Я только что приехал с конкурса в Литве. Результат – лечу в Сеул, потом в Париж.

В ближайших планах джаз с Крамером

– Чем вы будете заниматься, когда энергии не будет хватать, чтобы выходить к публике? Когда выйдете на пенсию.

– Занятий по фортепиано, которые я получил, мне достаточно, аккордеона мне достаточно. Хотя, что значит достаточно? Ничего не достаточно. У меня есть в планах заниматься с Крамером джазом – до сих пор это не осуществил. У меня есть в планах, и несколько проектов было проведено, работа, связанная с организацией концертов. Но на это требуются суммы не с пятью нулями. Соответственно, это не так часто может происходить. И плюс дирижирование. В ближайшее время наступит тот момент, когда я начну им заниматься.

Про дом и котов

– Вы дом строите?

– Ремонтируем, что-то переделываем. В этом доме мы живем с семьей. Мы познакомились с моей женой, когда строился дом. Мы с братом и отцом отшлифовали его, покрасили, герметик покупаем, замазываем щели, ставим балюстрады, лестницы.

– Сами?

– Сами, все сами. Вот руку себе сорвал недавно.

– А кот Моцарт, который у вас был, жив?

– Нет, Моцарт не жив. Но есть два кота.

Кот Моцарт был не мой, а мамин. Мама моя – потрясающий была человек, вся ее жизнь была насыщена такими вот моментами. Человек каждый день делал что-то прекрасное, приятное, правильное для людей, для семьи, для себя. Таких людей еще поискать. Поэтому кот – Моцарт, черный кот – Черни, шторы – с Моцартом, фортепиано – белое чешское. Даже в сложные времена она находила возможность создать красоту и уют в доме.

– Вы не такой? Вам это не важно?

– У меня жена такая. Для меня красота, эстетика важна, но это связано с тем, что мне нужно делать на сцене. Я такой, может быть, отчасти. Сейчас вот бассейн сделали – мне это нравится. Мне нравится подстриженный газон. Красивые автомобили мне раньше нравились. Но пришел момент, когда они перестали меня вдохновлять, потому что появилась семья, другие какие-то интересы. Придет время, может быть, когда мне и это будет не так важно, а важна своя энергия. Наверное, так. Сейчас энергия есть, я даю ее другим. И то, иногда ее не хватает.