10 апреля на нашей сцене выступил знаменитый баянист-виртуоз, солист Карельской государственной филармонии, дирижер оркестра русских народных инструментов «Онего» Михаил Тоцкий. А недавно (27 апреля) у артиста был день рождения. В честь этого события мы подготовили интервью, где музыкант делится впечатлениями о Тольятти, рассказывает о своих отношениях с публикой и рассуждает, когда закончилась эра хорошего рока.

— Вы выступили Тольятти в первый раз. Поделитесь, пожалуйста, вашими впечатлениями о нашем городе.

— Пока я ехал сюда, я успел увидеть из окна автомобиля Жигулевские горы, плотину и раннюю весну. У вас очень красивые пейзажи! Они напоминают Хибинские сопки – родные для меня северные края. Вечером я немного прогулялся. По-моему, Тольятти – современный, интересны

й город, город молодых людей и молодых специалистов!

— Программа вашего вечера называлась «Музыка пылающего сердца». Что вы вкладываете в это название?

— Я понимаю «пылающий» как устремленный к чему-то. Конечно, прежде всего, устремленный к  тому, чтобы зажечь людей в зале чувством восторга и сообщить им свою энергетику. Эта энергетика должна вдохновить людей к тому, чтобы жить и любить жизнь.

— Программа вашего вечера практически полностью состояла из произведений аргентинского композитора Астора Пьяццоллы. Что могла бы Аргентина подарить русской культуре?

— Аргентина могла бы подарить нам, во-первых, сам танец танго (недаром этот танец признан наследием ЮНЕСКО). Ведь танго – это воплощение отношений мужчины и женщины. Раньше, правда, этот танец считался зазорным. Но теперь танго связывает мужчину и женщину. Не случайно после Второй мировой войны этот танец переняли финны. Когда в этой стране был демографический провал, президент Финляндии сказал: «Всем танцевать!» и демографическая ситуация сразу улучшилась. В России традиция парного танца, к сожалению, несколько ушла. И было бы очень неплохо её возродить!

—Как бы вы охарактеризовали русского человека и аргентинца?

— Русская культура – это прежде всего духовность. Русский человек  – это очень душевный человек. Аргентинец — сентиментальный и меланхоличный (но не только!).

— А что бы вы могли сказать об Асторе Пьяццолле?

— На самом деле, музыка Пьяццоллы совсем не так проста, как кажется. Прочитать и исполнить ноты – мало. Это очень импровизационный язык, и я всегда ищу какие-то новые мотивы, импровизационные обороты и гармонии, чтобы в полной мере вжиться в эту музыку. Кроме того, мир Астора Пьяццоллы очень многолик и разнообразен, в нем много от Стравинского, Хинастеры, Рахманинова и очень много от Баха (ведь Пьяццолла восхищался этим композитором).

— А как произошло ваше знакомство с творчеством Пьяццоллы?

— Он стал мне интересен, когда доступных нот его музыки ещё не было. Я брал карандаш, нотную тетрадку и просто записывал его сочинения с аудиокассеты как диктант. Выписывал партии, собирал голоса в партитуру. Потом я создал свой коллектив. Ко мне присоединился мой друг – пианист и композитор, который помогал мне делать аранжировки. И вместе мы собрали обширный репертуар из произведений Пьяццоллы, который и по сей день занимает большую часть исполняемой мною музыки.

— Расскажите о ваших отношениях с публикой.

— На самом деле, мне очень нравится публика, и я получаю от неё большое удовольствие. По этой причине я, например, не люблю контрсвет – то есть когда свет на сцене выстроен так, что в зале я не вижу лиц, глаз. А я должен их видеть! И, конечно, я бы очень хотел, чтобы зал, собираемый на мои концерты, был всегда полный.

— Что вас вдохновляет?

— Я очень люблю природу! Для меня она как глоток вдохновения. Я замечаю, например, что в закатах и рассветах – особенно северных – есть особая сила. Они пробуждают в человеке самые светлые и чистые чувства. Я очень люблю провожать закаты, особенно летом, когда катаюсь на велосипеде по набережной в Петрозаводске. Я вижу, как солнце садится за озеро. Сначала оно пунцовое, а потом багровеет и опускается большим красивым шаром.

 — А как вам открывается красота другой культуры?

 — Она открывается мне через мелодику. Для меня мелодия – это слепок чувств людей другой культуры, их характера, менталитета и харизмы. Когда я играю, то примеряю этот слепок на себя как маску и – как актёр в театре – пытаюсь прожить их жизнь на сцене.

— У вас семья и трое детей. Скажите, пожалуйста, вы играете вместе?

— У меня все дети занимались музыкой. Старший сын играл на фортепиано, дочка тоже, но потом они оставили профессиональные занятия. А младший сын у нас играет на трубе и делает на этом поприще успехи. Уже лауреат. Вместе мы записываем конкурсные номера и сейчас готовим программу с оркестром, где я буду дирижировать.

— А почему старшие дети оставили музыку?

— Мои старшие занимались у очень хороших педагогов. Однако педагоги, которые готовят лауреатов, как правило, делают это несколько диктатурно. И здесь получился перекос. Может, это была ошибка, но мы дали нашим детям возможность сделать выбор. На самом деле, без диктатуры в семье и без диктатуры в классе не сделать из ребёнка выдающуюся личность. Но мы их так сильно любили, что нам было жалко их травмировать и делать из них машины.  Кроме того, мы хотели, чтобы наши дети получили широкое образование – и гуманитарное, и математическое, – и поэтому отдали их в лицей. Несмотря на очень большую нагрузку, в лицее спектр образования настолько широк, что включает науку, культуру и искусство. Раньше, например, там были обязательны уроки фортепиано. Сейчас среди основных предметов до сих пор остались хореография и хор. Однако профессиональные занятия музыкой при таком учебном объёме становятся почти невозможными. В конце концов, дети попросили забрать их из музыкальной школы. Я уверен, что они ничего не потеряли. Они будут хорошими специалистами в своих областях и найдут себя в жизни. А младший сын прекрасно ощущает себя а музыке и ему эта дорога нравится.

— Вы пишете музыку?

— Я пытался раньше, но понял, что это не моё. Понимаете, у кого-то музыка сама льётся – просто бери и записывай, а кто-то сидит и работает. Я не принадлежу к числу первых, а пополнять группу вторых мне не хочется. Да, я могу что-то сочинить, придумать и облечь в какую-то форму, но считаю, что не надо тратить на это свое время. Есть гениальные люди, которые живут рядом с нами, им сочинение музыки даётся свыше.

— Расскажите, а как взаимодействуют в Вас ипостаси дирижера и исполнителя?

— Дирижирование помогает подсобрать форму, делает исполнение более ритмичным и более цельным. Оно тренирует точность в исполнении авторского замысла, учит бережно относиться к нотному тексту и не делать того, что не нужно. Дирижируя, ты понимаешь, что являешься всего лишь проводником созданной музыки. Безусловно, дирижирование развивает внутренний слух, потому что пока работаешь над партиями, перелопачиваешь очень много материала. А исполнитель помогает дирижеру лучше понять другого музыканта, его волнение, исполнительскую технологию и т. д. Дирижер, по моему мнению, обязательно должен уметь играть!

— Поделитесь, пожалуйста, некоторыми своими принципами в творчестве и жизни.

— Я думаю, что перфекционизм, например, мешает. Это хорошее качество, но оно должно быть в меру. Конечно, я люблю точность, пунктуальность и доведение всего начатого до финала. Не люблю, когда что-то скрывается. Если ты, например, выплескиваешь свои эмоции, то делай уже это до конца. Однако я не люблю чрезмерности и не люблю утрированности. Мне нравится открытость и душевность, отчасти сентиментальность. Я люблю такие качества, которые украшают человека, делают его красивым и внутри, и снаружи. Я считаю, что душевная красота и то, как человек играет – явления взаимосвязанные. Если человек внутренне прекрасен – он играет прекрасную, добрую и очень хорошую музыку. А злой человек играет злую музыку.

— Очень интересное мнение! Расскажите, пожалуйста, подробнее.

— Духовность и музыка очень близки. Обратите внимание, гамма изначально была хвалой Богу. Ноты до, ре, ми, фа, соль, ля, си – это слова молитвы святому Иоанну. Недаром каждая нота, а следовательно, и тональность имеет свою особую сферу, окраску, семантику… Когда ноты собираются в гармонию, они рождают биение, колебание – то есть вибрации. А как вы знаете, вибрации могут быть положительными и отрицательными. Положительные вибрации – созидают, а отрицательные – разрушают. Хорошая музыка — та, что написана гениями — способна лечить. В иных случаях даже говорят о регенерирующих свойствах музыки.

— Как же в таком случае вы относитесь к рок-музыке?

Рок-музыку принято считать разрушительной. Однако и в ней есть нюансы. Во-первых, сами рок-музыканты нередко с возрастом меняют свои предпочтения. Самый яркий тому пример – Ричи Блэкмор, основатель хард-рок группы Deep Purple. Сейчас, когда он достиг почтенного возраста, его интересом стала игра на акустической гитаре, лютне, гамбе и мандолине. Да и сам я в молодости любил и Rainbow, и Deep Purple. Хотя считаю, что это уже был закат хорошего рока и начало рока разрушительного. Понимаете, до этого в рок-музыке были свои законы, была своя философия. Конечно, это была музыка тяжёлая, но она все равно несла с собой какую-то здоровую энергетику. Это были группы Pink Floyd (психоделическая музыка, но интересная), Deep Purple, Led Zeppelin, ранний The Rolling Stones, Smokie, Beatles. Поздние группы, такие как AC/DC, Megadeth – это уже разрушительный стиль, направленный на подавление звуком и разрушение человеческой ауры. Мне так во всяком случае кажется. Интересно, что сейчас рок-музыка вовсю звучит в филармонии. И вот это, на мой взгляд, правильно. Ведь вкусы у всех разные, и любая музыка, кроме откровенно плохой, должна в филармонии звучать. На самом деле, филармония – это великое достижение, созданное людьми! Она помогает жить. Слушатель на время оставляет позади себя все проблемы, которые накопились на работе или в семье. Ты приходишь в филармонию и отдыхаешь.

— Расскажите, пожалуйста, о недавнем открытии, которым Вы хотели бы поделиться?

— Недавно мы делали литературно-музыкальную постановку «Мёртвые души» с музыкой Альфреда Шнитке. Эта музыка настолько богата интонациями, и они такие выразительные, что сочинить их просто невозможно – такое приходит только от Бога! Киномузыка Шнитке сама по себе очень цеплючая: она долго сидит в голове и не отпускает тебя, сверлит и снится. Это гениальная музыка! А еще я по-новому почувствовал Гоголя. Понимаете, Гоголь сумел передать всю суть русского и малоросского народа. Он буквально вытащил все его характерные особенности, выписал лица, портреты, характеры. Он как русский Мессия, который оставил Завет для всех будущих поколений. Причём поколений, живущих именно в России! Если его читать и перечитывать, то можно прожить жизнь, не совершая ошибок. Как Библию перечитывать. Вот что для меня Гоголь.

— Вы могли бы рассказать о вашем проекте – литературно-музыкальные композиции – несколько подробнее?

— На данный момент я осуществил около 40 программ. Среди них сказки, рассказы Шукшина, Бунина, «Мёртвые души» Гоголя, «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова, «Василий Теркин» Твардовского… Сейчас готовим детские программы: «Доктор Айболит», «Капитан Врунгель» – их очень любят дети. Также я ставлю детские оперы Шостаковича, например, «Сказка о глупом мышонке». У нас есть специальные новогодние программы. Недавно мы сделали постановку «Оскар и Розовая дама» по роману Эрика Эмманюэля Шмитта. Это очень тяжёлая книга про мальчика больного раком. В ней описываются его последние 100 дней. Я включил в эту историю много разной музыки, в том числе, например, Эннио Морриконе. Получилась пронзительная музыкально-литературная история. Была ещё постановка «Картина с еловыми шишками» по Паустовскому с музыкой Эдварда Грига. Со мной очень любят работать актёры. Для них – это интересный опыт. Иногда я сотрудничаю с современными композиторами. У нас не принято делать прокат, поэтому я всегда создают новые программы и мне нравится эта работа.

— Небольшое блиц-интервью. Ваша любимая книга?

— «Мастер и Маргарита»

— Ваша любимая песня?

— Эдуард Артемьев, When You by my side из из к/ф «Молчание доктора Ивенса».

— Любимое время года?

— Весна.

— Любимая страна?

— Россия, Санкт Петербург.

— Любимый фильм?

«Любовь и голуби».

— Любимая тональность?

— До мажор.

— Кошка или собака?

— Собака.

— Чай или кофе?

Кофе.

— Какие у вас есть пожелания?

 — Мне бы хотелось, чтобы люди, приходящие на концерт, готовились к этому событию, как если бы они шли в храм. Они должны быть подготовлены, к тому, что сейчас буду слушать. Конечно, помимо того, чтобы просто любить музыку, хорошо читать о ней разные книги и разбираться в её направлениях. Я бы хотел видеть умного зрителя, думающего и глубокого.

— Спасибо за интервью!

Текст: музыковед Валерия Лосевичева

Фото: Даниил Рабовский