Ближе к корням!
Марина СОСНИНА
Студенты и выпускники Тольяттинского музыкального колледжа им. Р.К. Щедрина
Наталья АСТАПЕНКО, Варвара КОЛОДИЙ, Анна КОНКИНА, Сергей и Алексей АФОНЧЕНКО
При поддержке Тольяттинского краеведческого музея
в лице Татьяны Юрьевны ТКАЧЕНКО
При участии АНО «Федерация спортивных танцев БрейкДанс»
под руководством Юрия САВЕЛЬЕВА
Автор и руководитель проекта — фольклорист и этнограф, преподаватель ТМК им. Р.К. Щедрина
Ирина Ивановна МИРОНЦЕВА
Научный консультант проекта — учёный, краевед и эколог
Юрий Константинович РОЩЕВСКИЙ
Благодарим за предоставленные костюмы МБУ ДО ЦРТДЮ «Истоки» и директора Василия Александровича КОРМИШИНА.
Приходите в нашу избу и встречайте ряженых! Пойте и пляшите с ними, гадайте и играйте в народные игры, слушайте народную музыку, рассуждайте о народной культуре! Мы ждём родителей и детей, молодых и опытных, русских и не только! Народная культура существует не только в архивных записях и академических сборниках — она живет, меняясь, в телах и душах людей, воплощаясь в развеселой песне и удалом танце, рукоделии и яствах, затеях и частушках!
В программе:
- Традиционный святочный обряд в исполнении колядовщиков и ряженых
- Традиционные русские игры, гадания, танцы, частушки в сопровождении гармони
- Застольные беседы-рассуждения на тему «Нужны ли городу будущего обряды прошлого?» (ведущие — Ирина Миронцева и Юрий Рощевский)
Зимние святки были одним из главных праздников на Руси. Теперь мы их не празднуем, мы предпочли другую культуру, поэтому празднуем Крещение, Новый год и Рождество Христово. Однако по времени эти нововведённые праздники остались почти на том же месте в году, что и древние Зимние святки – время зимнего солнцеворота.
«Зимние святки были длительным (двенадцатидневным) заклинательным комплексом, во время которого подводились итоги прошедшему (исполнение эпических сказаний) и производились заклинания на все 12 месяцев предстоящего года: «слава хлебу», гадания о замужестве и т. д.». (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян)
Почему было важно именно в это время проводить обряды Зимних святок? И что заключено в этих обрядах, делавших русские Зимние святки одним из основных народных праздников в году?
Чтобы ответить на эти вопросы попробую рассмотреть три обрядовых действа Зимних святок – колядование, ряженье и гадание. Без них не обходились ни одни зимние святки. Это значит, что народ в этих обрядах видел и хранил то, что было необходимым для каждого человека и общины в целом.
Начинались Зимние святки, как правило, с обряда колядования.
«Обряд колядования очень прост и не нарушает обычного течения жизни: группа колядников ходит по дворам, поет заклинания и пожелания всяческих благ каждому дому и собирает съестные пожертвования в общий «мех», которые потом коллективно поедаются. Г. Дьяченко высказал гипотезу, что древнее «кол-яда» означало «круговую еду», «братчину», так как этнографическое «коляда» нередко в славянских языках понималось как «компания», «кружок людей», «складчина»» (Рыбаков. Там же)
Само колядование, по всем этнографическим свидетельствам, действительно представляло собой обход крестьянских домов во время святок группами деревенских жителей — колядниками. Этот обряд совершали накануне Рождества, Васильева дня или Крещения.
Как проходил обряд колядования? Парни и девушки, иногда молодые женатые мужчины и замужние женщины собирались вместе и обходили крестьянские дома. Колядников возглавлял мехоноша с большим мешком. Колядники обходили дома в определенном порядке, называя себя «непростыми гостями». Они призывали хозяина достойно их встретить и разрешить под окном «покликать Коляду», что означало спеть особые благопожелательные песни, называвшиеся в одних местах «колядками», в других — «овсенями», «виноградьем». После исполнения песен колядники просили у хозяев вознаграждения. Но и без этой просьбы хозяева старались одарить колядников, потому что к их приходу относились очень серьезно, с удовольствием принимали все величания и пожелания, старались их, по возможности, щедро отблагодарить. «Непростые гости» складывали дары в мешок и отправлялись к следующему дому.
«Крестьянки д. Братская Орловского уезда в 1890-х так рассказывали о новогоднем колядовании: “У нашей деревни, у Степной, и у селе Троицком под Новый год собираются бабы, девки и молодые ребята, берут два мешка, заходят с конца деревни кликать Таусеньку. Останавливаются под окном крайнего дома и спрашивают хозяина: “Кликать ли Таусеньку?!” Хозяин дозволяет: “Кличьте!” Тады усе карагодом затягивают песню”. После исполнения хозяин выносил хлеб и мясо. Компания молодежи двигалась к следующему дому и так проходила всю деревню. После обхода дворов участники собирались в одном доме, высыпали из мешков еду и съедали». (Громыко М М Мир русской деревни.)
В северных губерниях Европейской России колядование проводилось немного в другом виде. Колядные песни, сопровождавшиеся возгласом «Виноградье красно-зелено мое!», были направлены на величание каждого члена семьи, жившего в доме. Колядники начинали с песен под окном:
«Да виноградие да красно-зелено!
Да уж мы ходим не ходим по Новугороду,
Уж мы ищем не ищем господинов двор.
Господинов двор да на высоко на горе,
Да высоко на горе, да далеко в стороне,
На семидесят верстах, да на восьмидесят столбах».
Обряд заканчивался в избе просьбой о дарении:
«Не пора ли вам, хозяин, дарить-жаловать?
Не рублем-ти вам, хозяин, не полтиною,
Хоть одною золотою, сударь, гривною,
Хоть по рюмочке винца, да по стаканчику пивца».
Таким образом, на первый взгляд обряд колядования состоял в своеобразном обмене дарами, «дар на дар»: колядники призывали и «дарили» дому благополучие на весь год, а хозяева отдаривали их пирогами, ватрушками, пивом, деньгами, а также особым обрядовым печеньем – «козульками». При этом во многих местностях России главным даром считались именно хлебные изделия, и накануне Рождества выпекали «козульки» специально для раздачи колядующим.
«В отдельных селах Московской обл. хозяйки не скупясь подавали колядникам лепешки и фигурки коров из теста, чтобы обеспечить благополучие в хозяйстве». (Виноградова Л.Н. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян: Генезис и типология колядования)
О козулях стоит сказать особо.
«Среди крестьян Архангельской губ. было принято стряпать накануне Рождества «козульки» в виде животных или птиц; ими одаривали колядующих, а одну из «козулек» клали в сенях над проходными воротами во двор, «чтобы скот летом ходил сам домой и лучше бы плодился».(Виноградова. Там же)
Козули (калядашки, каракульки, катушки, козульки, коньки, копытца, коровки, коровушки, крендельки, овсеньки) — обрядовое печенье из «белой» (пшеничной) или «черной» (ржаной) муки, чаще всего в виде коров, овец, лошадей. На севере Руси выпекали оленей с рогами и птиц-уточек; в Сибири наряду с изображениями домашних животных из теста лепили и пастуха. Нижегородские «каракульки» представляли собой нечто вроде баранок или кренделей.
Наиболее распространенный способ изготовления козуль из теста — выпекание в печи. Но ещё в 1930-е годы встречался и другой способ — варка теста: козулю опускали на несколько минут в кипящую воду, отчего её вид закреплялся, и лишь потом её ставили в печь.
«По материалам, приведенным А.Б.Зерновой, видно, что они (козули – Д.С.) могли даваться в корм скоту — совершенно явный магический прием создания приплода. По материалам Д.К.Зеленина, приведенным и В.И.Чичеровым, видно, что это делалось, «чтобы скот летом ходил сам домой и лучше плодился»; «козули», следовательно, самим народом понимаются как продуцирующий обряд и иногда — как оберег. Д.К.Зеленин по этому поводу пишет: «Это не замена жертвенного животного его изображением, а магический прообраз будущего приплода»». (Пропп В.Я. Русские аграрные праздники)
В этом предположении Зеленина и Проппа есть много общего с предположением Чичерова и Виноградовой, считавших, что приплод скота и благополучие в хозяйстве в широком смысле зависят от воли колядников, наделенных, как считал народ, магической силой: если «гости» удовлетворены дарами, то и в хозяйстве все будет хорошо.
Общее в этих предположениях то, что сами колядники и хозяева в силах влиять на жизнь. Воздействие, которое оказывает этот обряд на людей, приводит к тому, что обеспечивается либо сытая и лёгкая жизнь, либо хозяина и его дом ждут лишения и недород. А это в свою очередь значит, что этот обряд был направлен на создание чёткого и определённого направления жизни – к её улучшению. И для того, чтобы это улучшение было более вероятным, шло обращение не только к силам живущих.
«Изложенный материал подтверждает важное наблюдение Д. К. Зеленина о том, что некогда существовало представление о единстве духов умерших, домового и скотины (Зеленин, 1909, с. 256—271). Эта мысль высказывалась и прежде, в частности А. Н. Афанасьевым в «Поэтических воззрениях славян на природу», но Д. К. Зеленину удалось ее представить вполне доказательно в процессе анализа конкретного этнографического материала.
Все это позволяет рассматривать варианты «раздачи» обрядового хлеба в формах одаривания «божьих гостей», «непростых гостей» — колядников, а также скармливания скоту, выбрасывания в печь, в проточную воду, закапывания в землю и пр., — как взаимозаменяемые способы передачи умершим родственникам (опекунам дома и хозяйства) ритуальной пищи, которую специально для них готовили». (Виноградова. Там же).
«Таким образом, если обрядовый хлеб святочного периода готовился как жертва умершим родственникам, которых — как опекунов семьи — надлежало умилостивить в определенные календарные сроки, то момент одаривания в колядовании первоначально не был простым актом вознаграждения за благопожелания и песни, а был основным зерном и целью всего ритуала обхода. Некогда колядующие, как заместители умерших затем и обходили дома, чтобы получить обязательную ритуальную еду». (Виноградова. Там же).
Как прикладной психолог, я смотрю на обряд колядования с точки зрения науки о душе. И в чём совершенно согласен с Виноградовой – миг одаривания колядников не простое действие оплаты благопожелания колядников. Одаривание – это итог всего обряда и не столько направленный на благодарение колядников, сколько на призывание сил для исполнения того, что колядники перечислили в песнях. То есть это та часть народной магии, которая была растворена в обычаях и которая позволяла воздействовать на мир людей и мир иной.
Но в этом смысле мне кажется натянутым предположение Виноградовой, что колядники были заместителями умерших. Если смотреть с точки зрения души, то расклад сил в этом обряде оказывается таким. Есть души воплощённые в тела, это и колядники и хозяева, которым поются колядки. И есть души в тела не воплощённые – те, кто либо жил раньше, либо те, кто скоро воплотится. И та еда, которой хозяева одаривают колядников, как жертва в большей мере предназначена душам невоплощённым, проводниками которых в миг обряда могли стать колядники. Эта еда одновременно и знак памятования и знак приглашения, призывания к соучастию в судьбе живущих. К какому соучастию? К соучастию в том, что и перечисляется в самих колядках:
Уж дай ему Бог,
Зароди ему Бог.
Чтоб рожь родилась,
Сама в гумно свалилась.
Из колоса — осьмина,
Из полузерна — пирог,
С топорища — долины,
С рукавицу ширины.
Призывание невоплощённых душ или духов в помощь живущим – итог обряда колядок. С ним я перейду к другому обряду Зимних святок — ряжению.
К святочному обряду ряжения тоже готовились заранее. Основная составляющая ряжения – обряжение в ту или иную личину, звериную или человеческую, и отыгрывание разными способами того, что свойственно этим личинам.
«Одной из характернейших черт святок и масленицы является ряжение, одевание тулупов шерстью вверх, ношение звериных масок и шумные карнавальные пляски в домах и на улицах. Рядятся в медведя, коня, быка, козу, гуся, журавля. Во время сборищ поют самые разнообразные песни из всего годового репертуара». (Чичеров В. И. период русского народного земледельческого календаря XVI—XIX вв, с. 166-205).
Обряд ряжения тесно связан с тем, что на святки, как летние, так и зимние, истончается, как считал народ, граница между мирами. Поэтому появляется возможность общения с существами из иных миров. Это возможность даже не просто общения, но и взаимопроникновения через эту границу душ и духов, и даже богов.
«Маскарады продолжались все зимние святки (болгары называют их «погаными», т. е. языческими днями), приобретая особый разгул во вторую их половину — от 1 по 6 января, в «страшные» велесовы дни» (Рыбаков. Там же.)
«Страшные вечера» – так названо время, когда «играли» ряженых.
Ряженье было обязательным обрядом Зимних святок. Рядились в различных животных и птиц: козу, медведя, лося, журавля; в представителей чужой, некрестьянской среды: барыню, барина, фельдшера, цыгана, татарина, еврея и др; в тех, кто скитается по свету: нищих, калик перехожих, бродяг, разбойников, странников; в людей, имеющих знания, недоступные обычным крестьянам: кузнецов, мельников, коробейников; а также в существ иного мира: смерть, покойника, кикимору, черта, беса, ведьму и т. д.
Наряжались так, чтобы вид со стороны был странный, ни на что не похожий. То есть старались оказаться неузнанными, «гостями» из другого мира. Поэтому надевали на себя шкуры животных, шубы и шапки вывернутые мехом наружу, накидывали на плечи рогожу, обвешивались ветвями деревьев, подпоясывались лыком. Во многих случаях костюм ряженого мог состоять из «морхотья», «лохмотья» — старой, рваной, грязной одежды, истоптанной обуви, а также одежды, не соответствовавшей полу и возрасту ряженого. То есть парни переодевались в женскую одежду, женщины — в мужскую.
Лицо ряженого, как правило, закрывалось личиной (маской). Она изготавливалась из бересты, кожи, бумаги, меха и прочего. В сущности из того, что есть в хозяйстве под рукой. На личине часто прорисовывались глаза, брови, нос, рот. Некоторые личины были с длинным носом из бересты, бородой из пакли или конского волоса, да с зубами, вырезанными из брюквы. При отсутствии личины закрывающей лицо, само лицо ряженого мазали сажей, мелом или мукой, и раскрашивали краской.
Ряжеными ходили обычно по вечерам, по пятнадцать—двадцать человек. Эта ватага ряженых совершала обход крестьянских домов, как это делали колядники, или же появлялись на святочных вечерках — игрищах. Ряженые шли от одной избы к другой, вбегали в них, не спрашивая разрешения хозяев, и закручивали игрище. Ворвавшись в дом, ряженые пугали его хозяев, плясали или показывали действо с плясками, короткими беседами и крепкими шутками.
«Ряженые “слонялись по всему селу”. Особенным успехом пользовались пары и группы ряженых, исполнявшие сценки: лошадь с верховым седоком, медведь с вожаком “и при нем деревянная коза”. Остов лошади изображали два парня. Передний держал на двузубых вилах голову, сделанную из соломы. Голова, как и вся лошадь, обтягивалась попоной, так что зрители видели только ноги парней. На плечи первого взбирался мальчик, и “лошадь” отправлялась бродить по селу с прыжками и гарцеваньем. Под звуки гармошки забавно переваливался “медведь” на цепи — парень в вывороченной шубе, вожатый сыпал прибаутками, а “коза” хлопала деревяшкой, прискакивая около медведя». (Громыко М. М. Там же)
«Вывороченная шуба и голова, обернутая овчиной, — постоянные части костюма “медведя”. “Вожак” прикреплял льняную бороду, спускал волосы на глаза и надевал коробку на шею. Нелегко было носить костюм “журавля”: вывороченная шуба набрасывалась так, чтобы рукав торчал на макушке, в него продергивалась кочерга, служившая головой и клювом, а спину надо было выгибать, подражая птице. При этом журавль выделывал смешные коленца». (Громыко М. М. Там же)
«В избу, где проходило игрище, в 5-6 часов вечера первыми собирались девушки, делали последние приготовления и переодевались в праздничные наряды. Чуть позже подходили парни и другие жители деревни. Постепенно вся изба наполнялась народом. Пока молодежь пела, водила хороводы, плясала и играла в игры, взрослое население рассматривало и оценивало наряды парней и девушек, следило за их развлечениями и обсуждало самые разнообразные вопросы. Одни приходили, другие уходили, но шум и веселье продолжались на игрище далеко за полночь. В самый разгар вечерки в избе вдруг появлялась ватага одетых в пестрые, самые немыслимые костюмы людей, которые на определенное время, иногда достаточно продолжительное, завладевали вниманием всех присутствующих. Начинались игры ряженых, участниками которых становились все находящиеся в избе по очереди. После ухода ряженых пение и пляски возобновлялись…»
(Мадлевская Е.Л. http://www.ethnomuseum.ru/section62/2092/2088/3998.htm)
Первое что можно увидеть в игре ряженых – ряженым позволялось, и даже было обязательным, то, что в обычной жизни было под запретом. Особо это касалось всего, что связано с проявлением любви, с её выражением. Но разыгрывали тему любви так, чтобы через игру ряженых раскрепощались и остальные. Это показывает – игры ряженых были направлены сначала на очищение от напряжения связанного со сдержанностью.
Перевоплощение в образ животного, человека или существа иного мира нужно для игры ряженых, которая даёт возможность проявить в действиях то, что в обычной жизни скрыто и не показывается наружу – устройство Мира. Мир велик и многообразен, и за всеми проявлениями стоят какие-то силы, явно больше только человеческих. И чтобы суметь уловить эти силы и проявить в игре ряженых нужно по-настоящему изменить состояние своего сознания, как говориться – вжиться в образ. Для этого тому, кто рядится, придётся отставить всё, что не вяжется с воплощаемым образом, в сущности, нужно опустошить своё сознание и быть только тем, во кого обрядился. Тогда возможно чудо. Но именно поэтому сам человек, который обряжается, оказывается уязвим. И поэтому странное на первый взгляд выворачивание одежды и соответствующая образу личина – это оберег для ряженого: оставшись неузнанным для людей он может неуязвимо отыграть то, что требует сила иного мира, либо скрытая сила этого.
Но эта сила должна быть управляема. Иначе она может разрушить Мир. Задача же игры ряженых – очищение и обновление его. Обычная жизнь отлажена и управляема, и Мир, природы и людей, устроен так, чтобы жизнь продолжалась и не ушла с Земли. Такое устроение, при котором жизнь может продолжаться, конечно хранили. Но мир тускнеет со временем, поэтому ему требуется обновление. Для этого играли ряженых – обряд, который помогал призвать силы, способные убрать из мира людей то, что может его разрушить и обновить его.
За счёт чего это очищение и возрождение оказывается возможным? Чтобы это понять, достаточно вспомнить, как ребёнок оставляет по мере взросления какие-то игры, которые ему уже не интересны. Об этом обычно говорится – наигрался. Да и не только ребёнок. К старости, так или иначе, те игры, которые ведутся в зрелом возрасте – уходят, или точнее сказать иссушаются. В том числе и потому, что в ушедших для тебя играх ты понял всё, что не понимал, увидел всё, что не видел, и отыграл всё что хотел, и пришло время готовиться к переходу.
Этот психологический приём работает и в ряженых. Во-первых, ряженых играют. Именно так – ряженых Играют, но не «в них играют». Разница в выражениях говорит о большей глубине проживания самими ряжеными, тех Личин которые играют. Прожить — необходимо и самому ряженому, в том случае, если разрушительные для мира проявления есть в нём самом.
И во-вторых, ряженых играют для всех, чтобы игра, собрав на себе внимание, могла своим движением исцелить общину от того, что её, подтачивая, разрушает. Например, проехал по деревне барин – событие! А если ещё и девок полапал – пересудов на несколько месяцев. И вместо обычных жизненных дел община гудит от пересудов. Сами эти пересуды работают так же как игра – они иссушают тот заряд, который вызван появлением барина. Но само впечатление от события пересуды не устраняют. И чтобы убрать с души это впечатление, это поражение сознания, на Зимних святках ряженые могли разыграть суть тех действий, которые обсуждают в деревне. Разыгрываются все действия обязательно так, что ряженый «барин» оказывается высмеянным. Смех очищает душу. И за счёт смеха это впечатление от барина уходит из общины.
Таким образом, ряжение, во-первых, позволяло исцелить мир-общину от следов того, что пришло из других миров, будь то миры людские, звериные или потусторонние. И, во-вторых, игры ряженых, запускали движение и свежие силы в Мир, в котором неразрывно переплетены две части: мир-природа и мир-община.
