Публика сразу обратила внимание на нового гостя – студента Московской консерватории, обладателя «Золотого Щелкунчика» (2013), флейтиста, пианиста и неутомимого исследователя старинной и современной музыки Георгия Абросова (Москва). О своих впечатлениях от Тольятти, творческом пути, а также о том, что объединяет музыку эпохи барокко и джаз, артист поделился в интервью.

— Вы в Тольятти впервые. Расскажите о ваших впечатлениях о нашем городе.

Да, в Тольятти я в первый раз. На самом деле, прошло не так много дней, как мы приехали, и, честно говоря, я не успел еще многого посмотреть, но атмосфера, которую я здесь вижу и чувствую, мне очень нравится! Я счастлив, что мне удалось присоединиться к замечательному коллективу под руководством Анатолия Абрамовича Левина! Я необыкновенно счастлив, что играю под руководством такого профессионального дирижера и выдающегося музыканта. Я рад, что мы будем гастролировать и выступать с симфоническими и камерными программами.

Я бы хотел сказать огромное спасибо Тольятти и Тольяттинской филармонии за очень теплый прием, который я здесь встретил. Действительно, я был очень рад играть на этой сцене! Видно, что и публика принимает артистов очень радушно – и это прекрасно!

Особенно я хотел бы поблагодарить Лидию Валентиновну Семенову за возможность приехать сюда и за четкую организацию этого замечательного фестиваля! Также я хотел бы поблагодарить организаторов Ольгу Юрьевну Козлову и Марию Кулиш.

— Как вы узнали о Молодежном симфоническом оркестре Поволжья (МСОП)?

Я узнал о нем от друзей. Слышал, что ребята-однокурсники (консерваторцы из Москвы) сюда приезжают и решил в этом году подать заявку. Смотрю — одобрена! И вот я здесь.

— На открытии фестиваля вы удивили публику сочинениями Жозефа Бодина де Буамортье, Луи Баллерона, Йозефа Гайдна и Яна Кларка. Вы были инициатором исполнения этих программ?

«Непослушную птичку» Луи Баллерона предложил я – представил в заявке несколько произведений, в том числе и эту польку для флейты-пикколо. Именно ее и выбрали на концерт, так как это довольно яркая и запоминающаяся музыка. На самом деле, флейта-пикколо солирует довольно редко: она больше играет в оркестре.

Также на концерте вместе с Юлией Бецис, Елизаветой Селезнёвой, Александром Зайцевым и Германом Бюллером мы исполнили I часть концерта Буамортье для 5 флейт в собственном переложении для двух флейт, двух гобоев и английского рожка.

А вот трио Гайдна меня уже позвал сыграть виолончелист Давид Черниченко. Выступить же с трио для трех флейт и фортепиано Яна Кларка было нашей общей инициативой с флейтистами Полиной Зибаревой и Александром Зайцевым. После того как мы увидели, кто будет в группе флейт в этом году, мы списались и стали думать, что можно было бы такое собрать для трех флейт и фортепиано, и сразу согласились, что «Изгибы» Кларка будет то, что нужно! Большое спасибо Наталье Александровне Селяткиной, которая с удовольствием сыграла с нами это произведение, и я уверен, что мы с ней обязательно еще выступим вместе!

—Что ожидает нас на следующих концертах?

На концерте 13 августа мы хотели бы исполнить первую часть Квинтета Римского-Корсакова для флейты, кларнета, валторны, фагота и фортепиано, где я буду выступать в качестве пианиста.

— Расскажите о вашем творческом пути.

Моя мама музыкант. Я же начал заниматься музыкой с шести лет. Сначала как пианист у себя в Одинцово в музыкальной школе, а затем я поступил в Гнесинскую десятилетку, которую закончил уже и как пианист, и как флейтист.

Моим первым педагогом по фортепиано была Ольга Адольфовна Ефремова – человек, бесконечно влюблённый в музыку, который смог это мне передать. Она стала для меня намного больше, чем педагогом. Мы и сейчас выступаем с ней вместе.

Я очень рад, что учился именно в Гнесинской десятилетке. За время учебы в Гнесинке у нас было много концертов – как сольных, так и в ансамблях – на самых разных площадках. По специальным предметам у меня были лучшие педагоги – Ольга Юрьевна Ивушейкова по классу флейты (я до сих пор продолжаю обучение в ее классе в консерватории) и Анна Федоровна Арзаманова по фортепиано.

Сейчас я перешел на пятый курс Московской консерватории, где учусь на факультете исторического и современного исполнительского искусства (ФИСИИ) как флейтист. Я выбрал этот факультет потому, что мне очень хотелось познакомиться с барочной флейтой и узнать специфику этого инструмента. Так, с первого курса я уже играю на барочной флейте, на барочной блокфлейте, а также занимаюсь на клавесине.

Мне кажется, что ФИСИИ – это уникальный факультет и, прежде всего, потому, что это единственное место в России, где целенаправленно профессионально изучается игра на барочных инструментах. Очень здорово, что параллельно с этим на ФИСИИ исполняются произведения и ультрасовременные, что опять-таки встречается довольно редко.

Возвращаясь к игре на барочных инструментах, я хотел бы сказать, что это помогает по-новому взглянуть на специфику барочной музыки, ее эстетику. Нередко сами инструменты подсказывают, как эту музыку действительно нужно исполнять. Например, когда мы играли Четвертый Бранденбургский концерт Баха и ми-минорный концерт Телемана для траверс-флейты и блокфлейты с оркестром, у меня родилось ощущение, что мы попали в машину времени и слышим именно то, что хотел сказать автор.

— Какая музыка вам ближе – старинная или современная?

На этот вопрос у меня нет однозначного ответа. Могу сказать, что мне нравится и барокко, и классицизм, и романтизм, и ХХ век. Во всех направлениях есть произведения, которые мне близки.

Романтизм, наверно, самая чувственная и самая открытая для неподготовленного слушателя эпоха. В этой музыке мы можем абсолютно свободно выражать свои эмоции и чувства.

В отношении барокко может сначала показаться, что мы имеем дело с огромным числом каких-то строгих правил и предписаний, но от барокко, однако, легко перебросить временную арку в джаз! Например, если взять барочный прием inégal (игра неравными нотами), то очень похожее присутствует и в джазе – это swing. И это спустя 300 лет! Второй момент, связывающий барокко и джаз, – это basso continuo (партия нижнего голоса, которая играется группой continuo: инструментами, исполняющими аккордовую вертикаль – клавесин, орган, лютня, барочная гитара и т.д. – и инструментами, ведущими басовую линию — виолончель, контрабас, фагот, и т д.). В джазе есть ровно то же самое! У них есть цифровка, которую как правило играют клавишные (рояль), и басовая линия – контрабас. Также между этими эпохами можно провести параллель и в отношении свободы инструментовки.

Классицизм в музыке – это стиль, в котором все выверено до мелочей. Каждая деталь расположена строго на своем месте и какие-либо перестановки и изменения недопустимы. Из-за присущей этой музыке кристальной прозрачности фактуры ее бывает довольно сложно играть, потому что все идеально слышно.

Если брать ХХ век, то это время огромного количества стилей. Это очень многогранный век. Так, в его первой половине нередки отсылки к романтизму (как, например, в музыке С. В. Рахманинова), однако параллельно с этим появлялись и новые композиторские техники (например, двенадцатитоновая и серийная техники у нововенцев). Также ХХ век – это время новых приемов игры на инструменте. Например, в «Изгибах» Кларка вы могли услышать такой современный прием, как одновременное пение и игра, что на взгляд неподготовленного слушателя звучит довольно необычно.

— Начиная творческий путь как пианист, почему вы остановили свой выбор именно на флейте?

Мне было лет семь и в какой-то момент мне захотелось чего-то еще. Я обратил внимание на флейту, потому что ее тембр мне очень понравился. Флейта – это отражение именно того, что я хочу сказать публике. В какой-то мере это мой голос. Мне близок регистр этого инструмента, его краска: ведь флейта может быть очень мягкой и нежной, но она так же может быть довольно игривой и подвижной. На флейте можно исполнить огромное количество репертуара, так как во все времена композиторы обращались к этому инструменту – будь это эпоха барокко, классицизм или ХХ век.

— Как складывалась ваша карьера?

С раннего детства я участвовал во многих, в том числе международных, конкурсах по флейте и по фортепиано – как соло, так и в ансамбле. Самые значимые из них: «Золотой Щелкунчик» (2013), а также лауреатство на международном конкурсе флейтистов, который проходил в школе им. Гнесиных (2020).

— Сколько всего конкурсов, в которых вы приняли участие?

Цифра будет довольно большая – 40 международных и всероссийских конкурсов, а также 50 областных и районных!

— Могли бы вы выбрать иную дорогу, а не музыку?

Другую нет, никогда! (смеется). Дома всегда стояло фортепиано, и, как рассказывают, я всегда к нему тянулся. Сразу было понятно, что я буду музыкантом. Самое главное для меня в моей профессии – это возможность выступать и говорить зрителям именно то, что я чувствую, передавать им свои эмоции. Все сферы исполнительской деятельности – сольная игра, игра в ансамбле или оркестре – мне очень нравятся. Я очень рад, когда мое выступление находит отклик в сердцах слушателей. Это именно то, что мне хочется!

— А есть ли какой-то рецепт, чтобы наладить с публикой связь?

В процессе исполнения нужно до конца понимать музыку. В таком случае вы сможете на сцене много что сказать. Музыка должна быть в первую очередь осмыслена Вами, и тогда это точно передастся публике. Вы поймете это по ее реакции.

Если же музыканту это не удается, то он может задать себе вопрос, о чем рассказывает ему именно это произведение, какие чувства у него возникают. Например, в процессе исполнения у меня нет каких-то конкретных образов, и скорее появляется именно эмоциональное состояние.

Когда я разучиваю новое произведение, я для начала слушаю его в разных исполнениях, чтобы понять, о чем оно. На мой взгляд, это очень помогает.

Интереснее бывает и другой вариант, когда берешь произведение, а его до тебя практически никто не играл. Тогда разучиваешь и осмысливаешь его сам.

— Какая из этих ситуаций будет для вас более ответственной?

На самом деле, второй вариант предполагает бОльшую ответственность. Ты чувствуешь себя первопроходцем, который должен донести до публики то, что хотел сказать автор. С другой стороны, в этой ситуации обнаруживается и определенная свобода, условная, конечно, потому что еще не сложились какие-то каноны, как именно это произведение следует играть. В таком случае, если я сыграю его определенным образом, то, может быть, я окажусь абсолютно прав?

У меня был опыт исполнения произведений, которые не встречаются в записях. Например, Концерт для флейты Александра Васильевича Никольского, который был написан около ста лет назад. По стилю он близок к Римскому-Корсакову. Партия солирующей флейты в этом концерте насыщена очень сложными пассажами и экстремально высокими нотами. Меня удивляет, как эта музыка могла исполняться в то время – ведь инструменты не были так технически развиты, как сейчас. Может быть, поэтому этот концерт и не исполняли. Но мне кажется, что этот концерт забыт незаслуженно.

— Могли бы вы в таком случае рассказать об этом Концерте подробнее?

Александр Васильевич Никольский известен как духовный композитор. У него много сочинений для хора. Тем не менее, он оставил и несколько камерных произведений, в том числе Концерт для флейты. Известно, что в печати вышел только клавир. Рукопись партитуры этого концерта, однако, хранится в архиве, и поэтому он до сих пор не был исполнен.

Для русской музыки Концерт для флейты – явление не совсем обычное, так как известные русские композиторы обращались к этому инструменту довольно-таки редко. Мы можем вспомнить Квартет Алябьева или Сонату Прокофьева, но флейтовых концертов навскидку мы не перечислим. И если Концерт Никольского войдет в репертуар флейтистов, то, мне кажется, это будет очень заслуженно!

Этот Концерт, на мой взгляд, действительно очень стоящий. Я играл его первую часть и когда-нибудь мне бы хотелось исполнить премьеру этого сочинения целиком и сыграть его с оркестром!

— Спасибо за интервью!

Беседовала музыковед Валерия Лосевичева