КАМЕРНЫЙ ЗАЛ
СТРУННЫЙ КВАРТЕТ
Тольяттинской филармонии
Анна ШАТАЛОВА скрипка, Светлана ОСТАШКО скрипка,
Алексей НЕУТОЛИМОВ альт, Рубен САРГСЯН виолончель
В программе:
Ф. Шуберт. «Смерть и девушка»
Ведущая – Наталья КОШЕЛЕВА
Архаичный сюжет похищения девы хтоническим чудовищем приобретает в античной культуре форму противопоставления жизни и смерти, Эроса и Танатоса. Сходный мотив «Смерть и дева» появляется в изобразительном искусстве конца XV века и становится необычайно популярным — прежде всего в Германии. Музыкальная интерпретация этой темы, струнный квартет № 14 Франца Шуберта, звучащий предельно эмоционально и трагично, стал источником большого количества аллюзий в позднейшем искусстве. Эта музыка в фильме Романа Полански «Смерть и дева» — знак несвободы, боли и насилия, постоянно возвращающий героиню к мучительным воспоминаниям. Жизнь не просто противопоставление смерти, это постоянный моральный выбор и необходимость относиться к человеку не как к средству, а как к цели, что восходит к идее категорического императива Иммануила Канта.
Квартет «Смерть и девушка» был написан Шубертом в период тяжелейшей депрессии – в 1824 году композитор узнал о роковой болезни, предвещавшей ему скорую кончину. Четырехчастный цикл представляет собой размышление на тему «взаимоотношений» человека и судьбы в очень драматичном бетховенском ключе. Образы музыки Бетховена напоминают о себе уже в главной теме первой части, вызывающей ассоциации с грозной, непреклонной «поступью» судьбы. Ей контрастирует мягкая и нежная побочная тема, «покоящаяся» на плавно покачивающемся фоне триолей: Шуберт строит две противоположные темы на одном и том же музыкальном материале, сообщая ему совершенно разное значение.
Вторую часть – вариацию песни «Смерть и девушка» на стихи немецкого поэта Маттиаса Клаудиуса Шуберт написал семью годами ранее. В этом вокальном произведении порывистым фразам героини, выражающими ужас перед надвигающейся катастрофой и жажду жизни, противопоставляется мертвенно-спокойная речитация Смерти – «верного друга» каждого человека, который в конечном счете успокоит свои страсти. В этой теме много характерного для траурной музыки: мерный, похоронный ритм, псалмодическая мелодия, хоральное изложение. При всей суровости и неумолимости темы вариаций у Шуберта она таинственным образом обретает мягкость и «человечность». В конце части находится место невероятному «шубертовскому мажору», брезжущему тихим нездешним светом, как последняя улыбка прощения.
Скерцо снова вызывает аллюзии с яростными, непреклонными страницами музыки Бетховена. Чеканный, «железный» ритм темы создают образ апокалиптической скачки. Этот же ритм преображается в мягкую волну танцевального сопровождения безмятежной темы трио.
Неистовая «дюреровская» скачка продолжается и в финале, пронизанном напряженнейшей ритмической пульсацией и поражающим воображение обилием неожиданных гармонических смен, отсылая и к Бетховену, и к шубертовскому «Лесному царю» и предвосхищая Брамса, Листа даже «Симфонические танцы» Рахманинова.
